Еврейские мамы – очень любящие, слишком заботливые, властные и не желающие отпускать своих детей во взрослую жизнь. О том, как жить с еврейской мамой и как «развестись» во имя собственного счастья рассказала Евгения Карлин, доктор психотерапевтических наук, практикующий психолог, ведущая семинаров и тренингов.
Вместо эпиграфа
Пожилые еврейские женщины собираются и хвастаются детьми. Одна из них говорит: «Вы помните моего Абрамчика? Он теперь большой человек в США. Он уехал в США не просто на самолете, он уехал на самом большом самолете. У него теперь там в самом большом городе – в Нью-Йорке – не маленькая квартира, а большой пентхаус. И у него там есть психоаналитик, лучший психоаналитик. И с этим психоаналитиком он встречается раз в неделю. И целый час они говорят, знаете, о ком? Обо мне».
Еврейская мама
Анекдотичный образ еврейской мамы, чрезмерно заботящейся о своем ребенке и принимающей за него все решения, известен всем. Еврейскую маму отличает особенный тип заботы, безудержная материнская любовь, твердая уверенность в исключительности своего ребенка и желание участвовать во всех аспектах его жизни. И хотя статистики, подтверждающей такое описание еврейской мамы, нет, говорить о некоторых тенденциях можно.
«В своей практике я часто работаю с еврейскими семьями и много времени провожу в еврейском сообществе, – говорит доктор психотерапевтических наук, практикующий психолог Евгения Карлин. – И надо признать, отношения и проблемы в еврейских семьях далеко не всегда анекдотичны. Я бы выделила две наиболее распространенные проблемы: первая – высокий уровень тревоги у еврейских родителей и подавление эмоциональных переживаний (что, несомненно, несет в себе память об истории евреев, пережитой боли и горе в XX веке); вторая – властность еврейских мам, их стремление занимать позицию «лидера», «центра», особенно по отношению к детям. Ничего смешного или анекдотического ни в первом, ни во втором случае нет, и если эмоциональное подавление может вести к запрету на ряд чувств у ребенка, то властность в своей крайности может представлять собой эмоциональное насилие».
По словам психолога, сильная, властная мама, крайне ориентированная на детей, – это отличный фундамент для формирования зависимых отношений, в которых ребенку (даже выросшему) трудно отделиться, что, в свою очередь, неизменно ведет к проблемам взрослого человека. «На уровне тенденции можно говорить о том, что отделение (или сепарация) ребенка от мамы в еврейских семьях происходит сложнее, чем в семьях других национальностей (я говорю о Европе, где мы живем). Это связано с тем, что еврейские мамы проявляют гораздо больше привязанности, опеки, желания контролировать жизнь своих детей, – поясняет Евгения. – И если для маленького ребенка такая забота и внимание благо, ведь ему действительно нужна мама, полностью сконцентрированная на нем, то для ребенка постарше, не говоря уже о подростке и взрослом человеке, это становится злом. Быть хорошей мамой для годовалого ребенка, пятилетнего и подростка – не одно и то же. Им нужны «разные» мамы».
«Болезненное» желание контролировать жизнь своих детей (а контроль всегда связан с внутренней тревогой: чем больше боюсь, тем больше контролирую) как будто «в крови» у еврейских матерей. К сожалению, гиперконтроль имеет множество негативных последствий. «Часто ко мне приходят взрослые «мальчики» и «девочки» (хорошо за 30 лет и старше), жалующиеся на то, что мамы пытаются их контролировать: хотят знать, где и с кем они проводят время, что ели на обед, и т.д. и т.п. «Аидише мама» – это песня (буквально тоже). Но, что хорошо звучит со сцены, то нередко плохо звучит в жизни и болезненно в душе. Любя своих матерей, выросшие дети бояться их огорчить, зависают между боязнью обидеть маму, чувством вины перед ней (за непослушание, несоответствие ее ожиданиям, не достаточное внимание) и желанием прожить свою собственную жизнь и судьбу. Контроль заботливой, мамы, «которая желает только лучшего и для которой ребенок смысл жизни» – огромный вызов и препятствие для формирования свободы и автономности как качеств взрослого человека. Отделение требует мужества и смелости. Не у всех есть ресурсы для этого и часто «дети уже с морщинами и сединой» все равно «зависают» в роли ребенка», – рассказывает Евгения Карлин.
Еврейские мамы в равной степени «помешаны» на сыновьях и дочерях и пытаются контролировать равно и тех, и других. Правда, по-разному. «На мой взгляд, мамы одинаково пытаются контролировать детей вне зависимости от пола. Это влияние одинаковое по власти, но разное по содержанию, – комментирует психолог. – Девочек мамы часто воспринимают, как продолжение себя и проецируют на них свою жизнь, свои амбиции, неудачи, мечты, считая, например, что дочка должна реализоваться в том, в чем не смогла сама мама. В этих отношениях матери обычно очень критичны и требовательны. Нереализованные в желанной области сами, они могут иметь завышенные требования к своей дочери. В свою очередь мальчиков мамы нередко воспринимают, как «своих личных мужчин», пытаясь воспитывать их такими, какими они хотели бы видеть мужчину рядом с собой. Чем хуже мать реализована в своих отношениях с мужчиной, тем больше у нее будет проекций на сына. Фактически это может перерасти в бессознательное желание «выйти замуж» за своего ребенка. И в том, и в другом случае, матери не хотят впускать в семью партнеров своих детей. К слову одна из ключевых идей классического психоанализа Зигмунда Шломо Фрейда – Эдипов комплекс – описывает влечение к родителю противоположного пола, особенно сына к матери, которой тот неосознанно желает обладать. Происхождение Фрейда, его родительская семья, самосознание исключительным образом повлияли на его открытия. В общем, психоанализ порой упоминается как «еврейская психотерапия». Об этом в частности можно почитать у А. М. Картора».
Еврейская семья
Еврейские семьи, даже светские и «оторванные» от религии, склонны придерживаться традиций. Если во многих европейских культурах понятие семьи включает в себя в первую очередь мужчину, женщину и их ребенка (детей), то у евреев понятие семьи расширенное и включает в себя, помимо основной семьи, всевозможных родственников – бабушек, дедушек, дядь и теть, роль и участие которых в жизни других членов семьи ничуть не меньше. Из-за этого возникает много сложностей. Конечно, не с точки зрения культуры, а с точки зрения психологии. «Возникает большое количество связей и отношений, часто влекущее за собой путаницу ролей, – говорит Е. Карлин. – При этом роль «мамы семейства» в расширенных еврейских семьях нередко берет на себя одна женщина, конкурировать с которой другие, более молодые женщины – например, ее замужние дочери или невестки, не могут. С позиции психологии, здорово, когда люди умеют отделять «свою» – маленькую семью от расширенной».
Еврейский ребенок
Дети должны знать и понимать, что имеют право прожить свою жизнь. Однако еврейские гиперзаботливые мамы такой возможности своих детей неосознанно лишают. «Для того, чтобы счастливо прожить свою жизнь и остаться в теплых отношениях с родителями, детям и родителям нужно «развестись», – утверждает Е. Карлин. – Без «развода» с родителями детям невозможно создать свою нормальную взрослую жизнь. А развод в психологическом смысле почти всегда предполагает бунт. Много ли еврейских родителей готовы принять бунт своего ребенка? (Вопрос скорее риторический). Однако, говоря об еврейских семьях и сепарации детей от родителей (или родителей от детей), необходимо обратить внимание на один крайне важный момент: именно общность, разделение «своих» и «чужих», умение держаться рядом – это те качества, которые позволяли евреям выживать и сохранять себя в самые сложные периоды жизни и истории. То есть на микроуровне (отдельной личности или семьи) можно говорить о важности сепарации, а на макроуровне (социально-культурном) можно говорить о важности общности и единства как фактора национальной идентичности, сохранения этнического сознания».
Психологи считают, в норме «развод» ребенка с родителями происходит в подростковом возрасте. По сути, это и есть содержание и смысл подросткового бунта. Однако в еврейских семьях бунт по отношению к родителям часто табуирован, дети не имеют права и возможности бунтовать и таким образом выражать свои эмоции. Тут, по словам Е. Карлин, снова возникает серьезное противоречие: с одной стороны, для того, чтобы стать личностью, ребенку нужно взбунтоваться, с другой, бунт табуируется.
Впрочем, развод с родителями и расширенной семьей можно «оформить» и в более взрослом возрасте. «Для этого, в первую очередь, взрослый сын или дочь должен осознать, что он вырос и имеет право на свою собственную взрослую жизнь. Затем нужно начать выстраивать границы, в том числе, отделить свою маленькую семью от расширенной, – говорит Е. Карлин, подчеркивая, что устанавливать и держать границы должны более молодые, хотя бы просто потому, что им это нужно больше. – Конечно, устанавливать границы нужно корректно и уважительно по форме – так, чтобы не обидеть родителей и других родственников. Но с другой стороны, нужно помнить, что «обида» родителей не должна быть поводом для манипуляций. Ведь иногда даже при корректном поведении другого, человек предпочитает обидеться, тем самым имея вторичную выгоду, например, власть над своим ребенком. Чувство страха, стыда и вины – вот три основных рычага манипуляции детьми». В этом плане евреям повезло, ведь жизнь строится на ритуалах и традициях (даже если не религиозных, то бытовых), например, на совместных субботних обедах. Устанавливая границы между своей семьей и расширенной, можно предложить расширенной семье совместное соблюдение ритуалов, понятных и принятых другими членами семьи; в своей же семье можно создавать новые традиции и правила.